сидим на балконе, между нами стоит стеклянная банка, в которой можно мариновать окурки. упираюсь в стену ногами, внутри ром и тоска. слушаем старые-старые грустные песни, поем, глаза закрыты, почти утро. так и проникаемся друг к другу симпатией.

столица отмечает день рождения, и меня, как заведено, нет в списках приглашенных. москва, она для таких, как женя, который живет в вечном холостяцком кутеже и корпоративах посреди недели. теперь с другими слушает песни в своей машине и курит на крошечном балкончике, что я когда-то имела наглость называть "нашим". и в этой увлекательной жизни точно не нашлось бы места для маленькой меня.
наш милый кир уехал. изнывает, хочет бросить учебу, в общаге греет на спиртовке кукурузу в жестянке. я так скучаю по этому заботливому высоченному красавцу, который улыбается словно зайчик с фотографий школьных времен. надеюсь, все у него в порядке.
ругаюсь с соседями, прячусь на балконе, бесцельно брожу по кварталам. уже не так страшно. оля на днях выволакивала мое тело из душного автобуса, растирала мои дрожащие ладони и по волосам гладила. я так испугалась, но подумала тогда о другом. не могла поверить, что ей правда не все равно. артём завтра в кино позвал. уже выбрали, что будем слушать по дороге.

вернулся из магазина с тремя литрами градусов и киндером-сюрпризом. болезненно-меланхоличный, немного сварливый, апатичный и ленивый, почему-то сумел меня по-своему впечатлить, а может, это оттого, что на него я автоматически накладываю очертания кира. вгонял меня в депрессию, по самую шею нагрузил, а потом отмыл душу и улыбнулся. и обнял за плечи. только до кровати доковыляла, дальше ничего не помню. укрыл пледом и ушел к себе. утром напоил чаем и отвел домой.

сложно привыкать к тому, что есть, когда хорошие времена кончаются. женя - удивительный, замечательный человек. а я - просто я, ничего не добившаяся, ничем не примечательная. и с этим нужно смириться как можно скорее.